А первую похоронку не распознала сразу: письмо как письмо. «Ну что взять с пятнадцатилетней девчонки?»  - рассказывает Галина Леонидовна Лазарева. Говорит, с тех пор  похоронок боялась. А больше не боялась практически ничего: ни трудностей, ни усталости, ни дальних дорог. Сегодня Галина Леонидовна – ветеран почтовой службы. 

Непростой профессии она отдала сорок лет своей жизни. Начинала в военном сорок третьем. На пенсию вышла в должности начальника почтового отделения села Петрилово Костромского района. Ее воспоминания записали активисты Молодежного совета Почты России Костромской области. Теперь история Галины Лазаревой войдет во всероссийский сборник, посвященный участникам Великой Отечественной войны, чья жизнь – военная и послевоенная – связана с работой почтовой службы.  Благодарим коллег за то, что поделились с нами бесценными материалами.  Воспоминания  нашей героини публикуем от первого лица.

Слез не было – просто жуткая тишина в доме

Когда началась война, у нас были летние каникулы. Я закончила пятый класс. Осознание, что случилось что-то страшное, пришло, когда мама собирала папу на фронт. Никаких слез, истерик, просто жуткая тишина в доме. Знаете, когда слышно каждый шорох, каждое мамино движение. Она суетливо копошилась, видимо не понимала, что положить отцу в мешок. Нас у нее оставалось пятеро – три девочки и два мальчика. Я самая старшая. 

В сентябре нам объявили, что мы теперь будем учиться не в классе, а на колхозном поле. Рабочий день начинался в 7 утра. При этом не было дележки между взрослыми и детьми. Работали на равных. Сенокос, лён, картошка. Лошадей тоже не было. Вместо них сами брали плуги и тащили на себе. Помню, упадешь в борозду, а в голове: «Ну, всё! Сил больше нет». Но встаешь опять и тащишь. Вечером всем классом шли в школу учиться, но учителя много не спрашивали. Все больше рассказывали. Настоящая учеба начиналась только зимой, когда в поле было нечего делать. 

В 15 лет  стала почтальоном

Когда мне исполнилось 15 лет, мамина знакомая предложила устроить меня на почту. Тогда в почтальоны брали только молодых. С этого момента моя жизнь навсегда стала связана с почтовой сумкой, отделением и людьми, которые жили в моей родной деревне и в соседних селах. 

Участок мне дали непростой. Как идешь - сначала электросеть, потом ферма, через лес  - Яковлевское, а там, полем, до Захарова. Примерно 3 километра каждый день туда и обратно. Однажды весной речка разлилась, мост затопило. А людей не оставишь же без пенсий! Пришлось в обход идти через Кострому. А это больше 20 километров в одну сторону. Сутки шла. Переночевала в одной деревне, утром разнесла всё -  и обратно пошла. 

До сих пор помню запах свежих газет и эту черную кожаную сумку наперевес. Она казалось такой тяжёлой! Килограммов 16 точно весила! В основном газеты были. Тогда в каждом доме обязательно должна была быть газета. Ну, и письма, конечно…

Первую похоронку не распознала

Письма отца носила сама, но никогда не открывала. Соберёмся вечером все вместе, мама откроет и читает вслух. Эти весточки были для нас как надежда. Отец вернулся в 46-ом. 

 Самое страшное в моей тогдашней работе было носить похоронки. Первую никогда не забуду. Не обратила на нее внимания. Письмо и письмо. Пришла к Галине Петровне. «Вам письмо», - говорю. Она меня за стол посадила, чай налила. Взяла письмо, открыла и…как закричит…Сын у нее погиб. Я не знала, что делать. Ну, что взять с пятнадцатилетней девчонки? Вижу, самой не успокоить, а ей все хуже и хуже. Выбежала на улицу. Позвала людей. Вся трясусь -  то ли от жалости, то ли от страха, но иду дальше: в других домах ждут.

Вялили свеклу,  делали «дурынду»

Больше ничего не боялась. Спокойно ходила и через лес, и с полной сумкой денег. А нет. Еще собак боялась. Они почтальонов никогда не любили, даже в войну. 

Всего хватили. У нас хоть коза была. Она и выкормила. Помню, еще такую сладость делали - свеклу и морковку (если были) парили, а потом вытаскивали на противень и снова в печку. Она завялится. Вкусно! А еще «дурынду» ели. Это пойло такое, жмых из льна или картофельных очисток. Мои внуки и смотреть бы на такое не стали. Да что я говорю?! Не приведи Господи такого никому...